И Намор - В третью стражу [СИ]
И надо же... Решение пришло во сне, что ставило Ицковича в один рад с такими титанами как Менделеев. ("Ну прям Менделеев!" — улыбнулся собственной мысли Олег). И не отмазка, нет. Действительно серьезное и не терпящее отлагательств дело.
"Дело..." — Олег сделал еще один скромный глоток коньяка, посмотрел с сожалением на окурок – от окна уходить не хотелось – и пошел за следующей сигаретой. — Надо было сразу всю пачку взять..."
Сон оказался вещий, а не просто дурной, как показалось в начале. Потому что 29 июня 1934 года на посту у двери в обеденный зал гостиницы "Дреезен" в Бад‑Годесберге стоял не Себастиан фон Шаунбург, а его приятель Вальтер Шелленберг. И это Вальтер рассказал Басту про тот вечер и про то, как посмотрел на него сквозь стекло Геббельс, потому что оберфюрер[227] Гейдрих на том совещании не присутствовал: "ростом не вышел". А Баст в тот момент находился в своем баварском имении, потому что накануне Эрнст Рем[228] приказал всем бойцам СА[229] уйти в месячный отпуск[230]. И тридцатого июля, когда вырезалось руководство штурмовых отрядов, Баст ничего об этом не знал. Совершил верховую прогулку, отобедал со своими престарелыми тетушками, и, сев к роялю, играл песни Шумана, пока в седьмом часу вечера ему не позвонил Рейнхард и не сказал, что ждет его у себя в Берлине через три дня.
— Через три. — С нажимом произнес оберфюрер и дал отбой.
Больше они к этому эпизоду никогда не возвращались, но Шаунбург знал, чувствовал, верил, что Гейдрих спас его в тот день. А почему, зачем – знать это, ему дано не было, а спрашивать... Есть вопросы, которые не задают. Но если попытаться все-таки предположить... Возможно, Гейдриху хотелось иметь в своем окружении настоящего аристократа. А может быть, Баст ему просто нравился. В конце концов, у них даже увлечения были одинаковые: оба любили классическую музыку и верховую езду, и фехтовальщики оба изрядные, а еще Баст не только образцово-показательный ариец, но и не дурак, что отнюдь не одно и то же. Во всяком случае, мало кто в СД способен думать в одном с Гейдрихом темпе. Пожалуй, таких всего несколько человек наберется, и даже среди этих немногих – своими способностями выделялись двое: юрист Вальтер Шелленберг и философ Себастиан фон Шаунбург. И не за правильную форму черепа черепа Гейдрих в начале 1935 года, когда начал формировать настоящую политическую разведку СД, сразу же определил Баста именно туда.
"Туда... — Олег закурил очередную сигарету, допил коньяк и даже улыбнулся, чувствуя, как успокаивается сердце и оставляет напряжение. — Туда..."
* * *— Туда, туда, где брезжил свет, Сквозь щель Для Писем и Газет!
Олег явно был во взвинченном состоянии. И песенку "виннипуховскую" напевал, и улыбался как-то не так, как вчера...
"Хлебнул он что ли с утра?" — Сказать определенно, пил Ицкович или не пил, было затруднительно. Нынешний Олег, как успела уже убедиться Татьяна, не то чтобы пил не пьянея, но наливаться мог долго и помногу. Да и не в этом дело. Настроение Олега могло и не быть связано с потреблением алкоголя.
"А с чем оно связано?" — Выяснить, знает ли он о ее позавчерашнем "приключении", ей так и не удалось. Могло случиться, что и не знает. И это было бы совсем неплохо, если честно.
"А если все-таки, — да?"
Тогда одно из двух. Или ему все равно, или он...
"Хамство в душе затаил". — Подсказала Жаннет, которая чем дальше, тем лучше овладевала "великим и могучим", и вот, пожалуйста, даже цитату из Зощенко весьма к месту ввернула.
"Заткнись!"
"Да на здоровье!"
— Дамы и господа, — Олег поправил шейный платок и обвел собравшихся за обеденным столом весьма выразительным взглядом. — А не прогуляться ли нам к реке? Погода чудесная! Весна...
— Точно! — Сходу поддержал идею Степан. — Сейчас позавтракаем, и вперед!
— Все в сад! — По-немецки провозгласила Ольга и снова умудрилась оставить последнее слово за собой.
"Знать бы еще, из-за кого мы собачимся! — Устало "вздохнула" Таня, поднимаясь из-за стола. — Но ведь не спросишь, на кого, мол, ты, кошка драная, глаз положила? Не спросишь. Не спрошу. Но кого-то мы с ней точно не поделили, может быть, и всех троих..."
А так, что ж! Почему бы и не прогуляться? В доме слуги, а значит и уши, и глаза, а компаньоны ведь сюда не только отдыхать приехали, но и для того чтобы свой "совет в Филях" на лоне природы провести. И сейчас все получилось "как всегда" в эти дни: господа и дамы – пайщики вполне безумного предприятия – ни разу не дураки, все поняли правильно и предложение, разумеется, приняли. Почему бы и не поговорить? Отдых в любом случае недолог, надо бы и с громадьём витающих в умах планов определиться. А потому не прошло и часа, как вся компания отправилась гулять, не забыв самым основательным образом снарядиться в поход. Во всяком случае, коньяка и табака взяли вдоволь, то есть более чем достаточно.
— Итак, — сказал Виктор, когда они остались одни и вдали от чужих ушей. — Давайте, наконец, определимся: каковы наши планы?
— О стратегии можно порассуждать, — улыбнулся инициатор прогулки, доставая из кармана пальто фляжку с коньяком. — Но тактически, лично я уже завтра еду в Берлин, — объявил ровным голосом Олег.
"В Берлин? — Удивилась Таня. — Зачем ему теперь в Берлин?"
— Ты там что-то забыл? — Прищурившись, как от яркого солнца, спросил за нее Степан.
— Да нет, — неожиданно пришел на помощь Олегу Виктор. — Это решение как раз кажется логичным. Газеты читаем? — Он покрутил рукой в воздухе, словно пытался пересказать одним этим жестом все перипетии европейской и не только европейской политики — "Мальчик жестами объяснил, что зовут его...".
— Иногда даже пишем. — Буркнул себе под нос Степан, но к счастью его никто не услышал. Похоже, время шуток прошло.
— Читаем. — Сам себе ответил Виктор, так как остальные не спешили вступать в обсуждение, ожидая узнать: "а он-то теперь о чем?" — А значит, железо надо ковать, пока горячо!
— Какое железо? — Ольга решила, видимо, в очередной раз стать "блондинкой".
— Последствия эскапады нашего дорогого герра доктора оказались гораздо разнообразнее, чем те, что он предполагал, отправляясь в Прагу...
— Скажи прямо, — усмехнулся Олег. — Дуракам везет.
— Дуракам не дуракам... — Степан с интересом пронаблюдал за "принятием грамульки" и протянул руку во вполне понятном жесте. — Но новичкам везет.
— В карты или бильярд... — Предположил Виктор.
— Бильярд не статистическая игра. — Олег передал фляжку Матвееву и достал – уже из другого кармана – еще одну, на этот раз стеклянную. — Дамы? А в смысле — "везет", я бы скорее назвал рулетку или рыбалку.
— Рыбалка – искусство... — Сказал Степан, отрываясь от фляжки и передавая ее Федорчуку.
— Как интересно! — Округлила глаза Ольга, между тем вполне осмысленно сворачивая с бутылочки колпачок.
"Вот ведь дрянь..."
— Меня с мысли не сбить. — Олег с видимым удовольствием закурил и выпустил в прозрачный прохладный воздух клуб сизого табачного дыма. — Излагаю по пунктам. Первое...
— А если?... — Таня постеснялась высказаться до конца, но, как не странно, Олег ее понял правильно и даже в раздражение не впал, учитывая, что она его оборвала.
— Я пока вне подозрений, — объяснил он, изобразив, правда, на лице некое подобие выражения "объясняю для тех, кто в танке".
— В том смысле, что я там все еще Себастиан фон Шаунбург и ни разу не еврей, и, разумеется, не агент НКВД. Если у меня и могут быть неприятности, то не из-за тебя, Танюша.
Его голос не дрогнул, но что-то такое в голубых "арийских" глазах промелькнуло, и это что-то заставило Таню сжаться.
— Проблемы у меня с Эрхардтом[231], Улем[232] и трепачом Альвенслебеном[233]... В тридцать четвертом Гейдрих вытащил меня... то есть, Баста, конечно, буквально из-под ножа. — Олег взял у Виктора фляжку, глотнул, передал Степану и продолжил:
— У фон Шаунбурга в силу происхождения, способностей и увлечений юности были – то есть, частично и сейчас имеются – весьма разнообразные знакомства...
Как-то так вышло, что об этой стороне жизни Баста фон Шаунбурга Олег им еще не рассказывал. Во всяком случае, Таня слышала эту историю впервые и, как часто случалось с ней в последнее время, едва не потеряла ощущение реальности. В самом деле, там, в Москве, она видела живьем несколько человек, о которых было столько разговоров в годы ее молодости, да и зрелости в далекой постсоветской Москве. Седьмого ноября тридцать пятого она шла с колонной комсомольцев шарикоподшипникового завода. Когда проходили мимо мавзолея Ленина, она – как, впрочем, и все остальные – смотрела на трибуну, а там... Там стоял Сталин. Но там же и Ворошилов был, и Молотов, и Калинин, и другие... Жаннет не всех узнала, так как о многих ничего не знала, Таня, откопав это впечатление в памяти симбиота, опознала почти всех по фотографиям перестроечных времен, что заполняли тогда газеты и журналы. А сейчас вот Олег рассказывает с небрежной интонацией, подходящей для изложения рутинных вещей, о таком, что даже дух захватывает.
